Запись программы студии "Радуга", в которой были показаны два сюжета из авторской передачи Александра Невзорова "Дни" от 1-го июня 1996 года. Один из сюжетов был посвящён взятию Бамута российскими войсками.
Владислав Шурыгин: ..Надо сказать, это достаточно важный момент, про само отношение чеченцев к Бамуту, у них даже такая поговорка была - "Бамут никогда не возьмут!". Они укрепляли его полтора года войны, пока их с тыла не взяли. Конечно, для них это был такой шок - что Бамут взяли.
..Бамут был взят разведротой 166 бригады, которая обошла Бамут по горам с тыла. На подходе к Бамуту передовой дозор разведчиков столкнулся с отрядом боевиков, который тоже шёл к Бамуту. В ходе боя было убито 12 боевиков (тела остались брошены). Погиб рядовой Павел Нарышкин и младший сержант Прибыловский был ранен. Нарышкин погиб, спасая раненого Прибыловского. Отступившие чеченцы ушли кружным путём в Бамут и там началась паника по поводу "бригады русского спецназа в тылу" (радиоперехват). После чего боевики приняли решение прорываться в горы по правому склону ущелья, где попали на выдвигающийся батальон 136 МСБр. Во встречном бою было убито около 20 боевиков, потери 136 бригады - 5 человек убитыми и человек 15 было ранено. Остатки боевиков были частично рассеяны, частично прорвались и ушли в горы. Ещё около 30 было набито в течении суток при преследовании авиацией и артиллерией. Именно отряд разведчиков 166 бригады и вошёл первым в Бамут. Именно эти контрактники и были сняты в репортаже Невзорова.
..Собственно в самом Бамуте боя вообще никакого не было. К этому моменту чечи оттуда рванули во всю прыть и тяжёлый бой был на склоне ущелья, где блокировала Бамут 136 МСБр. Я о нём писал. "Бой" для Невзорова, действительно, был снят через два дня после взятия Бамута по просьбам разведчиков, которым захотелось "увековечить" свой подвиг. Сняли, кстати, хорошо. На фоне тогдашней прочеченской "чернухи" - это было здорово!
Константин Масалёв ("Костя Питерский") : И всё-таки Бамут мы взяли! Когда оборонявший Бамут отряд при перемещении попал в засаду (между мостом и бродом), после боя крепость стало некому защищать, и когда в Бамут вошли, там уже было только несколько боевиков на миномётах и дшк (они потом в сторону ингушетии ушли). Так и взяли. Правда по совести Бамут боевики, действительно, долго держали, но воевать с империей - дело неблагодарное...
В чёрной повязке это не Кобра, а Макс, пулемётчик. Это Невзоров замутил в своё время.
"Костя Питерский" - тоже он придумал. А Кобра - это позывной летёхи нашего был.
на тот момент этот летёха был командиром роты
а Гюрза - начальник разведки бригады, у него был свой взвод - взвод управления начальника разведки
Парень со второго бата смародёрничал швейную машинку - приносишь ему два литра и плащ-палатку и он на заказ шил разгрузку. Офицеры с собой своё привозили, кто-то в отпуске в военторгах разных отоваривался, а мне пацан из Приднестровья показал, как из "афганки" разгрузку соорудить - дёшево и со вкусом. А в отпуске потом мне мама сшила неплохую вещь.. короче, голь на выдумки хитра.
© При подготовке материала были использованы фотографии Василия Проханова.
От себя:
А это мой текст того времени:
Кузнец
…Брали Бамут красиво. "Чехи" за год зарылись здесь в землю, как говорится, "по самые брови". Настроили "дотов", "дзотов", нарыли траншей, ловушек и блиндажей. Командовал обороной один из любимцев Дудаева, правая рука Масхадова Ахмед Закаев под ружьем у него было около тысячи боевиков из отборных дудаевских частей.
Полк "спецназа" "Борз" (Волк), личная гвардия Дудаева, отряды наемников с Украины, Афгана, Саудовской Аравии и Турции. Артиллеристы, инженеры и корректировщики- дезертиры, перевербованные пленные из России, безнадежные предатели — и потому озверевшие, отчаянные. Под сотню гранатометов, ПТУРы, несколько танков, орудия, и даже система залпового огня. Плюс выгодный рельеф — село почти на три километра утягивается в ущелье, извиваясь среди лесистых вершин, господствующих над равниной, где стояли русские части. Плюс подземелья бывшей ракетной базы, способные выдержать ядерные удары. Плюс "братская" Ингушетия с тыла, которая как верная собака облаивает и не пропускает через себя русских "гяуров". В общем все для того, чтобы сделать Бамут непреступной твердыней...
"Бамут — никогда не возьмут!" — Эту скороговорку, как заклинание, твердили на грозненских базарах, писали на стенах, скандировали из толпы.
Войска развернулись перед фронтом обороны и перемещались, отвлекая и обманывая "привычной тупостью" чеченцев, не подставляясь, впрочем, под их огонь. А через горы, по лесам в обход Бамута, пошли ударные штурмовые группы мотострелковых бригад, усиленные разведротами и ротами "спецназа".
Привыкшие считать леса своей вотчиной, жившие здесь, как дома, дудаевцы не позаботились о том, чтобы хоть мало-мальски укрепить Бамут со стороны гор. Не ждали, не верили.
…На четвертые сутки разведчики 166-й бригады водрузили красное знамя над Бамутом. Потом, правда, по указанию свыше, заменили его на новодел — власовский штандарт. И все же первое знамя над Бамутом было красным...
К полному позору дудаевцев, сам Бамут был взят практически без боя. Паника парализовала их волю к сопротивлению. Отряды оборонявшие Бамут, узнав, что русские обошли их с тыла просто разбежались. К субботе 25 мая все было кончено. Бамут пал. Больше сотни боевиков погибло в засадах и попало в плен. Трофейного оружия собрали целую гору.
С утра мы лениво обходили село. На армейском сленге такое фланирование получило меткое определение – «военный туризм». Осторожно, страшась мин и растяжек, заходили в брошенные дома. С любопытством наблюдали местный быт – причудливую смесь российской деревни – с ее старинными комодами, сундуками и прочей самодельной мебелью, и средневековых тюрем, с их цепями, пыточным инструментом и подвалами, чьи стены были исписанны страданиями томившихся здесь узниками. «Сижу уже год. Скорее бы сдохнуть! Володя. Краснодар», «Господи, спаси! Арсен. Нальчик», «Умираю…»
Неожиданно, на одной из улиц до слуха донесся странный перезвон. Словно где-то неподалеку бил не то в рельс, не то в подвешенную трубу. Заинтригованные мы пошли на звук. Миновали полуразрушенную ферму, в которой, судя по пробившимся сквозь крышу верхушкам деревьев, уже лет десять никто не держал скот, и завернули во двор бывших ремонтных мастерских. Звон стал совсем близким. Он доносился из-за полуоткрытой двери одной из пристроек.
Конечно мы заглянули внутрь.
Прямо перед глазами в высокой каменной печи с широким зевом полыхал над, раскаленной до бела горкой углей, огонь. Около нее в одной нательной рубахе стоял невысокий лет сорока солдат. Рядом с ним второй помоложе старательно вращал ручку какого-то устройства.
- Чуток сбавь, Костя! – скомандовал старший. Молодой стал крутить чуть медленнее и пламя в горне опало, утянулось к углям.
Здоровыми щипцами старший зацепил что-то из самого жара и поднял вверх. Это был раскаленный до бела метровый обрывок цепи. Кузнец ловко перенес его на мощную наковальню и уложив в кольцо, подхватил небольшой молот.
- Ну, давай!
Молодой поднял прислоненный к наковальне тяжелый молот и с плеча, почти без размаха обрушил его на горку цепи. В разные стороны брызнули искры, горка осела, а через мгновение в нее вонзился очередной удар, за ним еще и еще. Кузнец между ударами, задавая молотком ритм, успевал ловко переворачивать металлический блин, в который превратилась цепь, уминая его, сбивая в некое подобие бруска. Края его уже остыли и налились угрюмой чернотой, но середина по прежнему светилась багрово-желтым жаром.
- Стоп! – скомандовал кузнец. И подхватив, получившийся брусок, одним движением вогнал его в самую гущу углей.
- Жару дай, Костя!
Помощник, голый по пояс, мокрый от пота, опустил молот на землю и вновь взялся за ручку горна. Вновь загудело пламя.
Кузнец заметил нас. Кивнув на приветствие, он взял с верстака мятую пачку сигарет, черными, замасленными пальцами втянул из нее белый клык сигареты и, воткнув ее между губ, чиркнул зажигалкой.
- Сильнее крути, ее прожечь надо хорошо! – деловито бросил он своему помощнику.
- Что куем? – не выдержал я.
- Да пару ножей заказали. – Выдохнув дым, ответил кузнец. - Один вот, земляк просит… – он кивнул в сторону своего помощника. – А второй взводному на день рождения. У него завтра. Ребята по чечиковским подвалам цепей нарвали, на которых рабов они держали, вот из них и сделаем. Что бы клинки по- злее были.
Хорош, Костя!
Кузнец подхватил раскаленный до бела брусок и опустил его на наковальню. Вновь зазвенели молоты. Прямо на глазах брусок стал вытягиваться, утончаться, приобретать форму багрового широкого языка. Спустя несколько минут уже узнаваемая «ножевая» форма вновь погрузилась в огонь и появилось время задать пару вопросов.
- И кем ты здесь служишь?
- Пулеметчиком в третьей роте.
- А кузнечному делу где учился?
- В Вологде в семьдесят пятом ПТУ закончил.
- В Чечню как попал?
- Как и большинство. После развала Союза совхоз наш окончательно сдох. Кузню мою закрыли. Два года был без работы. И в Москву ездил устраиваться и торговать пытался. Потом вот сюда устроился.
- А почему именно ножи?
- Штык-ножи у нас полное дерьмо. Ломкие и неуклюжие. А в магазинах хороший нож стоит мою месячную зарплату. Да еще и не продадут без охотничьего билета. А солдату без ножа – никуда…
И вновь зазвенели молотки. Теперь все чаще стучал кузнец, умело, точно доводя заготовку до задуманной формы…
На следующий день в мотострелковой роте поздравляли взводного. Смущающемуся молодому лейтенанту вручили боевой нож в грубых, из воловьей кожи ножнах. Непритязательная, но приемистая деревянная рукоятка, вырезанная из листа бронзы гарда.
Лейтенант вытянул из ножен, отливавший легкой синевой клинок. Скованный из цепей в которых держали рабов, он мстительно и хищно подмигнул на солнце своему хозяну. В глазах взводного смешались радость и гордость…