Письма мёртвого капитана

Пылающее море

Были российские свидетели драмы?

Ко мне подошел траулер «Гри­горий Арлашкин»: нам в этой истории

на море он был нужен действительно как свидетель. Но братское судно сыграло в ней совершенно иную, бо­лее значимую, роль... У него лопнула труба охлаждения главного двига­теля, и траулер лег в дрейф для по­чинки. «Электрон» же при усилении северо-западного ветра, сбавив ход, в сопровождении «Тромсё» по волне двигался на восток. На экране лока­тора я увидел цель — какое-то судно шло в нашу сторону предположи­тельно со стороны Кольского залива. Засветка была мощной и двигалась со скоростью 17—18 узлов.

Соблазнительно было бы считать, что к нам идет помощь. Но я уже знал: поддержки не будет. Россия, занятая интересами высокой полити­ки, бросила нас на произвол судьбы. Я получил радиограмму из Мурман­ска: сдаться норвежцам... Когда цель приблизилась, убедились, что это еще один норвежский корабль. ( Collapse )

Пока сегодня в Норвегии наш гарант будет делить шельф вокруг Шпицбергена вспомним одного из героев этой холодной войны. Того, с которого, собственно, и начался нынешний раунд переговоров, капитана непокорного траулера «Электрон» Валерия Яранцева. И очень хочется верить, что в Норвегии за права России Медведев будет бороться так же непримиримо и стойко как этот русский рыбак!

Термины не важны

Валерий Владимирович, это был Поступок?

Назовите мое решение, как хо­тите: прорыв на Родину, неравный бой, русский бунт... И попрошу не считать мой поступок трусостью и бегством. Я принял решение и вме­сте с экипажем траулера бился за него до последнего.

На суде меня, капитана рыболо­вецкого флота, пытались опозорить, прилепив клеймо «браконьер». Я ни­когда не делал ничего того, что вкла­дывается в смысл этого слова. Все, кто знает меня, скажут: Яранцев не занимается мелкотой, он работает только по крупной рыбе.

Ломясь

в открытую дверь

Как начиналась эпопея?

Траулер «Электрон» ловил рыбу в международных водах, сво­бодных от признанного статуса нор­вежской экономической зоны. Коор­динаты я помню до сих пор, спустя даже четыре года: 76 градусов 30 ми­нут северной широты и 39 градусов 15 минут восточной долготы (плюс-минус пять миль). В этой точке мира действуют Международная конвен­ция о рыболовстве в Северо-Западной Атлантике, Конвенция об открытом море и Парижский договор о Шпиц­бергене 1920 года. Все! Больше ни­каких юридических документов, регламентирующих промысел в этих водах, нет. Есть только некие потуги, предпринимаемые в одностороннем порядке: распространить на этот рай­он Шпицбергена законы континен­тальной Норвегии.

15 октября 2005 года утром после подъема трала на «Электроне» появи­лись норвежские инспекторы рыбо­охраны и береговой охраны. ( Collapse )